Предательство

История из жизни


Снег. Всё-таки он решил ознаменовать своим появлением начало календарной зимы. Как хорошо вечерком пройтись по тихой опустевшей улице. Просто так. Ни о чём не думая. Глядя на маленькие снежинки, тихо падающие с неба.


Лариса брела домой, чувствуя, как умиротворение и покой заполняют душу. Боль уже давно утихла, а пустота, оставшаяся там, где когда-то трепетало сердце, сегодня не так давит, как в прежние дни. Лара старалась изо всех сил отгонять от себя всякие мысли, чтобы спокойно наслаждаться лицезрением первого снега, рассматривать маленькие пушистые снежинки на варежках, подсматривать за волшебным вальсом в свете уличного фонаря, где лёгкий ветерок смешивал пары, по своему усмотрению меняя снежинок-партнёров. И всё-таки, как ни старалась девушка, а перед глазами невольно вставал образ старушки, которая каждый день по долгу (на сколько хватает сил при её болезни) простаивает у окна, украдкой вытирая краем платка непрошенные слёзы.


В хоспис Ларису привела судьба. Она всегда будет помнить большие голубые глазёнки своей дочери, полные боли после автокатастрофы. И только здесь мать с дочерью получили то, что было так необходимо обоим — одна безболезненные дни своего недолгого существования, а другая — утешение в искреннем сострадании медперсонала и окружающих людей, которые, находясь на краю своей жизни, очень тонко чувствовали боль других. Алиса ушла из этого мира тихо и спокойно, а Лариса решила посвятить свою жизнь тем, кто очень нуждается в заботе и внимании. Это позволило ей остаться в своём уме после смерти дочери и сохранило главную человеческую ценность — жизнь.


Сейчас, идя после дежурства по улице и глядя на снег, падающий большими пушистыми хлопьями, женщина всё не могла смириться с мыслью о том, насколько бессердечными могут быть самые близкие люди. Анну Ивановну в хоспис перевезли из престижной клиники по просьбе сына после того, как только стал известен страшный диагноз. Он долго не мог сесть за руль машины в тот день, когда услышал из уст лечащего врача слова о том, что раковые клетки в мамином организме развиваются с огромной скоростью… медицина бессильна помочь… ей осталось жить совсем недолго. Дома, отойдя от шока и поговорив с женой, он уже точно знал, что нужно делать.


Спустя несколько дней он приехал навестить мать. Привёз её любимый старый, не раз заштопанный халат, носки, платок. И только сейчас вспомнил о том, что забыл взять тапочки, смущённо посмотрел на лежащую перед ним худющую старушку, и произнёс:


— Я завтра привезу… Ты потерпи… Хорошо?


— Конечно, потерплю, — ответила Анна Ивановна, стараясь не обращать внимания на новый приступ боли, который так некстати нахлынул, хоть бы оставил ещё несколько минут, чтобы успеть насмотреться на сыночка. — Я ж почти не встаю, могу и в носках побыть. Да и куда мне тут ходить? Покушать санитарки принесут… Расскажи, лучше, что у вас новенького. Как Лизонька, не хворает ли? Внуки мои как учатся?


Она внимательно слушала его сбивчивый рассказ, а на висках уже выступил пот. С каждой минутой приступ становился острее. Но старушка терпела, не желая показывать свою слабость при сыне. А он вдруг замолчал, потом вздохнул и, отведя глаза в сторону, сказал:


— Тут… Понимаешь… Дело такое… Мы с Лизой подумали… Ты не думай плохого! Квартира твоя пустует, ты то там, то тут… Одна… Болеешь вот… Как поправишься, мы тебя к себе заберём. Внуки будут рады, ты же знаешь. Они души в тебе не чают. А твою квартиру можно продать, пока цены на жильё высокие. Мне тут на днях товарищ один подсказал, что надо сейчас успеть решить все вопросы, по всему видать кризис наступит скоро.


И тут же достал из своего портфельчика подготовленные заранее бумаги:


— Мам, ты не переживай, я все продумал… Как только на поправку пойдёшь, сразу к нам переедешь.


Она, незаметно вытерев о простыню вспотевшие ладони, превозмогая адскую боль, приподнялась и подписала все до единого листочки. Ведь только ради сына и внуков живёт. Спустя несколько минут сынок распрощался с матерью, которая к тому времени уже стала потихоньку проваливаться в бессознательное состояние от чудовищной боли, разрывающей всё тело на мелкие кусочки. Соседи по палате поспешили вызвать медсестру…


По просьбе сына Анне Ивановне так никто и не сказал о страшном диагнозе. Она и не подозревала, что больше никогда не выйдет из этой палаты. Чувствовала, что с каждым днём боль всё чаще возвращается, видела, что увеличивается доза лекарства, после которого становится легко и можно спокойно поспать… но даже не думала о том, что обратный отсчёт жизни исчисляется уже не годами.


Проходят дни… и недели. Сын и носа не показывает. Все окружающие, видя состояние старушки, сочувствовали, утешали как могли. А она нет-нет, да и поднимается с кровати из последних сил, чтобы держась за стенку, добрести до окна в коридоре и стоять там, глядя вдаль, вспоминая свою жизнь, посвящённую любимому единственному сынишке. Вот она стоит в 6 утра на холодной кухне в одной сорочке, кашку своему малышу греет, а он плачет и не хочет кушать… первые несмелые шаги… первый лепет и чётко сказанное: «Дай!». Она всё ждёт. Глядит не на дорогу, а в прошлое. Непрошенные слёзы катятся по исхудавшим щекам. Дрожащей рукой Анна Ивановна берёт краешек платка и осторожно промакивает им глаза.


Врачи молчат, стараясь хоть как-то облегчить страданья. Женщина даже не знает, что сын исправно звонит в больницу, произнося практически одни и те же слова:


— Вы ж говорили, что умирает, что недолго осталось… Странно…Что до сих пор ещё жива…


Как можно быть таким? Лариса не понимала и не хотела понимать этого человека и его семью. Пусть в больнице и правда лучше позаботятся об умирающей матери, вовремя уколют очередную дозу обезбаливающего. Но никто кроме близких людей не может снять её душевную боль, скрасить её последние дни жизни. Неужели так трудно найти свободных пол часа, чтобы приехать и посидеть возле кровати, держа за руку? Неужели не о чем сыну поговорить с мамой, которая посвятила ему одному свою жизнь? Ведь она и сейчас живёт только потому что каждый день ждёт своё родное чадо. Каждое утро протягивает руку к нательному крестику и тихо шепчет Богу о том, что рано ей идти за край, с сыном ведь не попрощалась…


Сглотнув комок, подкативший к горлу, Лариса вдруг поняла, что должна сделать, даже если потом придётся пожалеть об этом. Подобные мысли и раньше приходили в голову, да всё как-то не хватало смелости нарушить правила. Только не было больше сил смотреть на страдания Анны Ивановны. Почему-то боль именно этой женщины стала очень близкой для Лары. И эта боль с каждым днём становится для обоих невыносимой. Давно забыв про красоту снежинок, санитарочка хосписа развернулась и практически побежала обратно, на работу. Там, наговорив коллегам вздора о забытом письме, улучила момент и, скользнув в кабинет главного врача, нашла в тетради телефон «сынка». Переписала и на ватных ногах, дрожащими руками пряча в кармане записку, направилась домой. А там, успокоившись, собралась с мыслями и набрала номер домашнего телефона.


Слушая длинные гудки на том конце провода, думала, что вся её затея пошла прахом, потому что в следующий раз ей может не хватить смелости вмешиваться в чужую жизнь. А когда услышала тихое: «Алло», слова сами потекли бурной рекой, сметающей на своём пути всё. Лара не помнила, что говорила. Она пришла в себя от давящей в ухо тишины и сильно приглушенного звука еле сдерживаемых слёз, а потом надломленный дрожащий голос спросил:


— По какому адресу находится больница? — Услышав ответ, девушка, уже не скрывая своих слёз, попросила: — Вы меня проводите к бабушке, я боюсь, что у меня просто не хватит сил.


Они познакомились и договорились встретиться возле хосписа. Лара ещё издалека увидела невысокую худенькую фигурку и почему-то сразу догадалась, что это и есть Ангелина. Девушка практически ни о чём не спрашивала, в отличие от своей бабушки, она прекрасно знала, для чего служат хосписы и жалела только о том, что родители скрыли от неё правду. Надо было видеть, сколько радости отобразилось на морщинистом иссушенном болезнью лице Анны Ивановны при виде внучки. Они обе плакали навзрыд…


Несмотря на скандал, который устроили в больнице родители, Ангелина была рядом с бабушкой до самой последней минуты, как могла поддерживала её, беря на себя основные заботы о старушке. А после её смерти девушка осталась в большой семье сотрудников хосписа, чтобы помогать обречённым людям переносить тяготы последних дней их жизни. А «сынок»? Пусть это предательство останется на его совести. Не нам его судить. Мама его простила…


Людмила Кравцова, «ЛК».

Добавить комментарий

Instagram
Telegram
VK
VK
OK