Бессонные ночи бросают нас, ветеранов труда, в различные воспоминания, заставляют невольно думать, анализировать, сопоставлять прошлое с настоящим.
Вот-вот на Дальнем Востоке государства антигитлеровской коалиции должны были подписать перемирие об окончании войны с милитаристской Японией, когда мы начали собираться на учебу в первый класс Борецкой начальной школы.
Еще не все люди смогли выбраться из землянок после сож-жения фашистами населенных пунктов. Но жилье активно строилось. Стучали топоры, звенели ручные пилы.
Тогда мы не готовили на торжество начала нового учебного года пышные букеты цветов — этого не знали, еще не было заведено. Просто пришли в наемное помещение — обычную деревенскую хату, которую сдавал отделу районного образования один из жителей поселка Восход. Посадила нас учительница на деревянные лавки за такие же самодельные столы. Представьте себе класс, куда ходили ребята из четырех поселков: Восхода, Борца, Победителя, Прогресса. А ведь семьи тогда были в большинстве многодетные. Учительница Мария Федоровна Чепего была женщиной требовательной, рядом откуда-то из западной части нашего района. Мы понятия не имели, какое у нее образование. Правда, чувствовалось, что некоторых знаний ей не хватало, отдельные слова она неправильно толковала. Но самое главное: упорно учила нас письму, чтению, арифметике.
Заниматься в школе было интересно, но трудно из-за материальных недостатков. Ни электричества, ни даже керосиновых ламп пока еще не было. Вечерами садились к «камянку», так называли это сооружение, встроенное в печь, по-белорусски. Там горел открытый огонь из лучины, пламень его давал возможность как-то читать. Некоторые школьники подсовывались слишком близко к очагу, в результате чего обжигали с краешков буквари.
Писали мы фиолетовыми и другого цвета чернилами стальными перьями в тетрадках в косую линейку. Даже был такой предмет — чистописание. Очень неудобно было носить в школу чернильницы, пока не придумали оставлять их в классе. Но зато какие были чудесные почерки, буквы с нажимом. Увидеть их можно и теперь в газетных публикациях о прошлых временах, музеях, домашних старых документах. Не сравнить их с корявыми буквами, выведенными современными шариковыми ручками.
В школе не было ни буфета, ни столовой, как для современных учеников. Хорошо, если оставался в кармане или полотняной сумочке кусочек хлеба, выпеченный дома матерью.
Той же осенью нас почему-то перебросили в другое место — почти такую же наемную хату, которую сдавал уже житель Прогресса Назар Виниченко. А потом была учеба в личных помещениях жителей Победителя — Мирона Коноваленко и Ивана Савченко. А заканчивали четвертый класс в просторной хате нашего земляка из Борца Тимофея Боженки. Вот такие путешествия за овладением знаний!
Мы ходили в школу в обуви — самодельных резиновых изделиях, которые назывались бахилами. За зиму они нам так надоедали, и ноги потели и нарезались до мозолей, что весной мы разувались и по теплу топали на учебу босиком.
А еще школьники мучались из-за самодельных рубашек из полотна. Как ни выбивали, ни вытряхивали женщины костру из ткани, на протяжении приблизительно месяца дети чесались, пока остатки ее не смягчались при стирке. Почему-то об этой особенности ношения одежды после войны не упомянул ни один журналист или писатель. А мы ведь это на себе прочувствовали хорошо. И нам хотелось носить, как называли взрослые, купленное из магазина. Но торговая точка на Борце еще не была открыта, а купленная еще до 1941 года одежда сгорела в пожарах. Да и приобрести что-то новое не было пока средств.
А как нам хотелось читать, развиваться дальше, рассматривать картинки в журналах! Газеты получали редкие подписчики, в хатах не было радио, поэтому просто пользовались слухами. О телевидении еще и разговоров не велось. Библиотеки в школе не было, она появилась, хоть и примитивная, уже когда пришли в Сутковскую десятилетку. Однажды Мария Федоровна зачитала нам один из рассказов, напечатанный в каком-то детском журнале. Федя Коледенко, любознательный одноклассник, попросил дать это издание домой. Но учительница, к сожалению, отказала в просьбе, ей необходимо было срочно вернуть журнал кому-то, быстрее всего, в Лоев.
По окончании начальной школы (а сколько нам было лет, всего по 12-13) мы пошли работать в колхоз имени Чапаева. Водили коней, а следом парни постарше за окучниками делали бороздки среди рядков картофеля. А потом научились выполнять и другие работы, нужные для сельского хозяйства.
Смотрю на теперешних школьников и думаю: девочки одеты и обуты как принцессы, мальчики выглядят как принцы. Но, к сожалению, эти накормленные и разодетые принцы, не все, конечно, не хотят заниматься физическим трудом. Им подавай только умственный. Чуть надо проявить усилия — уже это не для них. Уткнутся глазами в компьютеры, поднесут к ушам мобильные телефоны или еще какие-то гаджеты — и света белого за этими новинками не видят, не слышат. Они не знают романтики заготовки кормов на лугах, уборочных работ на жниве. А я горжусь моими ровесниками, которые прославили делами не только малую родину, но и большую страну.
Николай Мельниченко, ветеран журналистики.
