«Дежурный, примите вызов! Четвёртый блок реактора горит!». Именно с этих слов началась борьба за жизни миллионов жителей планеты 26 апреля 1986 года, когда случился взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. Первыми встали на защиту мирно спавших землян пожарные. На тот момент спасатели не думали о собственной жизни, не знали ничего о лучевой болезни, а ведь её пришлось впоследствии испытать многим ликвидаторам. Они лишь преданно делали свою работу, не оборачиваясь по сторонам, не стараясь быть героями, которыми многие стали посмертно…
Одни боролись с огнём, другие возводили саркофаг, чтобы остановить фоновое излучение, третьи спасали людей. Бригады скорой оказывали медицинскую помощь и развозили в больницы пострадавших, простые водители были задействованы в перевозке людей, государственного имущества.
Радиоактивному загрязнению цезием-137 свыше 37 килобеккерелей на 1 м2 подверглось более 23% территории Беларуси, где в 1986 году проживало 2,2 млн человек, находилось около 3700 населенных пунктов. Жители 479 населенных пунктов были отселены. Сегодня 57 районов нашей страны в различной степени загрязнены радионуклидами. Из них 21 район относится к наиболее пострадавшим.
Военные и милиционеры, строители и электрики, врачи и повара… Среди них и наши земляки: Иван Качан, Пётр и Дарья Кулаго, Юлия Крупейченко, Александр Кравченко, Павел Лещенко, Александр Максименко, Фёдор Лёгенький, Михаил Кравченко, Мария Прудник, Виктор Коледа, Михаил Давыдовский, Григорий Новик и многие другие из длинного списка с красной полосой. Герои нашего времени.
ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
Прожив 30 лет на родной лоевской земле, Николай Анисовец не мог и предвидеть, что в скором будущем он окажется всего в каких-то полсотни километров от места величайшей экологической катастрофы планеты. Пройдёт совсем немного времени, как в нагрудном кармане его пиджака рядом с паспортом, окажется не менее важный документ — удостоверение ликвидатора последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. 26 апреля 1986 года молодой мужчина, у которого были жена и двое малолетних детей, встретил на буровой неподалёку от н.п. Конотоп Наровлянского района. Расстояние от деревни до взорвавшегося 4-го энергоблока составляет чуть более 50-ти км по воздуху (согласно калькулятору Google). Трудовая вахта помощника бурильщика длилась 4 суток. Отработав положенное время, вместе с бригадой он вернулся домой. О том, что совсем рядом от вышки развернулась трагедия и идёт борьба за страну и даже планету, никто из них не знал. А в это время невидимый враг прочно занимал свои позиции.
Отдохнув положенное время, ребята возвращались в Конотоп. О том, что привычный уклад местных жителей нарушен, а их жизнь разделилась на «до» и «после», молчаливо возвещали непонятные проверки на дорогах. Лишь по предъявлению командировочных удостоверений бригаду Николая Петровича пропускали вперёд.
Наровлянский район — один из наиболее пострадавших от катастрофы на ЧАЭС. 36 его деревень исчезли с лица земли навсегда. До аварии Конотоп был крупным населенным пунктом, который затем переживал разные времена. Иногда население сокращалось до трех десятков. Сегодня в нем около 100 жителей. Многие сельчане не испугались, хотя годами ожидали выселения. Некоторые добровольно покинули обжитые места в поисках лучшей доли, часть жителей всё же осталась. Попавшая в зону последующего отселения деревенька оказалась в статусе «Хотите — уезжайте, хотите — нет». Вот и выбирали люди свою судьбу сами.
— Прибыв на место, мы продолжали выполнять свою работу. Ни о каких защитных средствах и прочих мерах предосторожности нам не говорили, — рассказывает герой публикации. — Слухи постепенно дошли и до нас, но как-то не воспринималась серьёзно незримая опасность применительно к себе. Два месяца мы провели за бурением нефтяной скважины, смены выходили по 8-16 часов. Спустя годы я понимаю: ничто не проходит бесследно. Мой напарник Александр Воробей ушёл из жизни через несколько лет. Разве это не эхо трагедии? Да и сам я много лет имею ІІ группу утраты здоровья. Воспользовавшись льготой, ушёл на пенсию в 56 лет.
Сегодня Николай Петрович — отец и дедушка, рядом с ним любимая жена. Находясь на заслуженном отдыхе, он любит посидеть на берегу Днепра с удочкой, вдохнуть полной грудью свежий воздух родного края, и прикрыв глаза, насладиться красотой природы, чтобы эти прекрасные образы закрывали собой то и дело всплывающие в памяти испуганные лица жителей Конотопа и исправной бурильной техники с зашкаливающими радиокативными показателями, исчезающей в глубине рукотворного могильника.
Решение масштабных проблем, связанных с аварией на ЧАЭС, стало важнейшей задачей государства. Эффективная реализация чернобыльских программ позволила создать необходимые условия для нормальной жизнедеятельности населения Беларуси. Жаль только, что города и сёла мёртвой зоны нам никогда не увидеть цветущими.
Вспоминает Людмила КРИВОЛАП, переселенка из д. Пристанское Брагинского района:
— Благоухая своими ароматами на всю округу, цвели сады в Пристонском селе. Тёплому весеннему солнышку радовались подрастающие в уютных сельских домах розовощёкие малыши, по вечерам старики, подбоченившись, собирались на завалинке обсудить домашние хлопоты, сев, последние приготовления к Великому Христову Воскресению. Ничто не предвещало беды. Первую весть о трагедии мне сообщил сосед Анатолий. Сказанные в тревоге обрывки фраз не забыла даже сейчас «Беда… реактор горит… собирайся, надо всем уезжать на три дня, главное — спасти детей…». Покидать родной уголок не хотелось, сердце чувствовало, что это навсегда. И не ошиблось. 4 мая из деревни выселили всех. Как фрагмент страшного кино, мелькает в памяти дорога в Речицу, к родным, с полуторамесячным сыном на руках и четырёхлетней дочерью.
Добирались сутки. Переполненные автобусы, обезумевшие глаза пассажиров, нарастающая паника среди людей… С момента аварии и до того дня, когда моя семья прочно осела в Лоевском районе, минуло 5 месяцев. Нашим домом на это время стали пять больниц, санатории Александровка, Волма, сборочные пункты в Чёнках, Ждановичах, не вмещающие всех переселенцев эшелоны поездов по 20 вагонов. Детей постарше направляли в пионерские лагеря. Все это сопровождалось плачем любимых чад и слезами матерей. Чужие деревни и неприязненные лица местных жителей преследуют меня даже во сне. Первое время нас чурались, как прокажённых. Горькие обидные слова, непонимание среди медицинского персонала довелось испытать нам на чужбине, пока гостеприимная лоевская земля не приютила нас.
