История из жизни
— Прошлое. Достаточно одного незначительного слова, случайного взгляда… и это прошлое неожиданно накатывает огромной волной, которая, не спрашивая разрешения, накрывает с головой, уносит в омут воспоминаний. Где-то в подсознании пытается пробиться сквозь заслон тумана еле слышный звоночек, мол, остановись, не стоит возвращаться к тому, что было. Но звук этого звоночка такой слабый, что не успеешь и глазом моргнуть, как пучина прошлого уже поглощает всё существо, — голос у Миши становится тише, а глаза ещё печальнее, чем были в первую нашу встречу.
…С Мишей мы познакомились совершенно случайно. Он сидел один за столиком в переполненном баре. А нам с подругой так хотелось хоть несколько минут побыть в тёплом уютном зале, попить горячего кофе, чтобы отогреться после часовой прогулки по сумрачному городу. Конечно же, мы направились к этому одинокому посетителю.
— Молодой человек, можно, мы к вам присоединимся? Пожалейте девушек, а то ещё немного — и мы в сосульки превратимся, — попыталась пошутить подруга.
Он поднял голову и несколько секунд смотрел на нас глазами человека, который ничего не видит и не слышит, а потом, будто встрепенувшись, ответил:
— Конечно, присаживайтесь.
Слово за слово — разговорились, и уже через десяток минут мы с подругой смеялись над шуточными рассказами нашего нового знакомого о каверзных ситуациях, в которые тот попадал в командировках. Было в нём что-то необычное. Не в нём самом, а в поведении. Михаил красиво всё описывал, подбирая такие выражения и слова, которые заставили бы нас смеяться, а глаза, словно отдельная часть всего организма, ещё долго оставались грустными.
Наше общение продолжилось и после этого вечера. Периодически, когда Миша приезжал с заработков, он созванивался с подругой, рассказывал новости, не раз приглашал нас в кафе. Постепенно мы узнали о его «прошлой жизни», а больше всего о том дне, который стал для него переломным.
… День не заладился с самого утра. Миша собирался на работу в спешке. Он тогда ещё был водителем-автомехаником в частной фирме. Зарабатывал прилично, правда, часто приходилось задерживаться на работе, чтобы успевать выполнить требования заказчика.
Яичница, которую он жарил для своих девчонок, прежде чем отвести в садик, подгорела. Кофе расплылся грязным пятном по плите, залив синеватые языки огня. А Лиза — некогда обожаемая хохотушка-жена — беспокойно металась в постели после очередного застолья с друзьями. Пятилетняя Олька на правах старшей дочери завязывала двухлетней Наташке хвостики. Девчонки старались не придавать внимания тому, что у папы не всё получается с завтраком. Оделись, перекусили и поспешили в садик, пока мама не проснулась. Сёстры уже знали, что если вовремя не уйти тихонько, то скандала избежать не получится. Папа, уходя, проверил, выключен ли свет, перекрыт ли вентиль газа. По привычке он заглянул в комнату жены, где воздух давно насытился неприятным запахом перегара, нестиранной одежды, пота и ещё чего-то такого, что совсем не вязалось с прежней Лизкой. Открыв форточку, он поспешил уйти, плотно прикрыв за собой дверь.
Пока его красавицы-дочери бежали в садик, у него оставалось время, чтобы подумать. Что такого случилось в их семье, из-за чего Лиза стала пьянствовать? Ответа на этот вопрос он так и не мог найти, сколько бы ни пытался анализировать настоящее и прошлое.
…Когда они решили расписаться с Лизой, оба были уже готовы к серьёзным отношениям. Её мама, Анна Ивановна, обеспечила молодую семью двухкомнатной квартирой, забрав овдовевшую свекровь в свою однокомнатную. Когда родилась Олька, Лиза с гордостью говорила, что всегда хотела, чтобы первенцем была именно девочка — мамина помощница. Да и Мишка не прочь был повозиться с бантиками, платьишками. Через два года вместо долгожданного сына родилась Натка. Правда, с первых же дней она всем такой норов показала, что мама не горюй! Если ей что-то не нравилось, то плакала и кричала во всё горло до тех пор, пока внимание на неё обратят. Конечно же, все младенцы подхватывали… Дома покоя тоже не было. Лиза стала психованной, не высыпалась, зло срывала не только на муже, но и на Ольке. Миша-то понимал, в чём дело, поэтому и спешил после работы домой, отказываясь от сверхсрочных заказов. По пути забегал в магазин, покупал продукты, приходил домой и становился у плиты, чтобы приготовить ужин, а потом ещё пелёнки и распашонки стирал или носил на руках враз притихшую Наталку. А вот Оленька не могла понять, почему мама постоянно на неё ругается. Она даже стала бояться возвращаться домой.
Положение снова спасла Анна Ивановна — стала каждый день приходить внучку нянчить. И так у неё всё складно получалось, что Миша готов был тёщу на руках носить за тишину, покой и благополучие, установившиеся в их семье. А Лиза, почувствовав свободу от домашних обязанностей, стала пропадать у подружек, мол, чтобы развеяться немного. Вот и в тот день, как только закрылась дверь за мужем и дочерьми, женщина проснулась с острым ощущением жажды, оделась и поспешила к своим друзьям, даже не умывшись. Что на сей раз послужило причиной очередной пьянки, трудно сказать. Только закончилось всё поздно ночью, когда полусонный Мишка, сняв трубку с трезвонившего телефона, услышал незнакомый мужской голос, сообщавший о том, что Лиза в ходе ссоры на почве пьянства получила ножевое ранение и умерла до приезда «скорой». Как во сне, он ответил на какие-то вопросы милиционера, пообещал приехать утром в отдел и ещё долго стоял, вслушиваясь в равномерные гудки…
Лизу похоронили. Оказалось, что она успела влезть в долги, и кредиторы слышать ничего не хотели о том, что в семье нет сбережений. Тогда друзья и предложили Мише поехать на заработки. Правда, фирма, которая нанимала приезжих, была легальная и уже проверенная. Так что проблем с этой стороны не было. Заботу о девчонках на первое время взвалила на себя Анна Ивановна. В школу Олька пошла уже в России, куда уехала с Мишей. Первое время жильё снимали, а когда через несколько лет мужчина устроился на постоянную работу, смог насобирать на покупку собственной квартирки, и Натку к себе забрали.
Теперь девчонки летом приезжают к бабушке, окружая её вниманием и заботой. А Анна Ивановна, когда приходит на могилу дочери, всегда вслух спрашивает: «Лизонька, неужели водка была важнее, чем все мы?». А потом старушка зажигает свечку и долго шепчет молитвы.
Людмила Кравцова.
